Дневник психолога в отпуске. Полдня в Пскове.

Здесь не совсем так чисто, как в Великом Новгороде.
И больше просящих милостыню.
И кажется, что меньше храмов.
И всё же город красив, славен и широк, хотя и небольшой.
И еще это — город кругового движения на дорогах.

Круг будто замыкает что-то…
Или — наоборот — разворачивает…

Псковский кремль.
Прекрасная постерная выставка прямо на боевом ходу (крепостной стене) Кремля к 800-летию Александра Невского и 80-летию освобождения Пскова от фашистов.
Как, чем теперь отблагодарить тех людей, кто это сделал тогда?
Только — помнить.

Некоторый внутренний диссонанс, что русские святыни ремонтируют совсем не русские люди…
Так что здесь, в городе — снова эмоциональные контрасты:

Красота и безобразие.
Богатство и бедность.
Созидание и разрушение.
Сила и слабость.
Боль за павших и счастье, что жизнь продолжается.

Мы — в Пскове.

Есть такие места на земле, к которым возвращаешься снова и снова.
Иногда физически. Иногда — лишь эмоционально.
Это такие места, как малая родина, как могилы тех, кто дОрог.

А еще — это места, которые словно цепляют сердце, душу крючком. И не отпускают.
Для меня это обычно места, связанные с войной.

Несколько постеров на боевом ходу (крепостной стене) Псковского кремля — о периоде Великой отечественной войны.

Я не смогла не сделать этих фото.
Как ни банально звучит — это надо знать и помнить.
Банальность ценна именно тем, что она — про действительно важное и ценное, но оно всегда тут, рядом, перед глазами, и потому о нем часто забывают.
И это кончается страшно.
Страшно — то, что написано на этих постерах.

Так же страшно, как в военном музее в Минске. Как в Брестской крепости.
Много где.
Слишком много.

Как жить среди стольких страданий?

Кто-то приходит в музей и лишь следит любопытствующими глазами по экспонатам, документам, жуя за щекой мягкую булку или попкорн.

Кто-то мечется душой, мучаясь в поисках ответа — за что или зачем столько страданий выпадает периодически на землю.
Страданий — одним. Благополучия — другим.

Я однажды нашла для себя ответ на этот вопрос. Он тоже страшный. Но другого объяснения мозг не выдал, остановился именно на этом.

Физически мы — люди. Но страдания делают нас человеками.
Не видя бесчеловечного, мы не способны стать до конца человечными.
С сочувствием, жалостью, великодушием. Совестью.
В наибольшей степени они проявляются именно в условиях страданий.
И без них — да, видимо, невозможны.

Если оглянуться на всю историю, можно увидеть, что даже и это, казалось бы, жуткое условие — даже оно, порой, не пробивает нас на человечность.

И сводки с фронта, новости о беженцах мы смотрим, как кино.

А что было бы с нами, если б мы вообще не видели страданий? Никогда.

Представился образ жителей планеты из «Машины времени» Герберта Уэллса, тех, что жили на поверхности, беззаботные, миленькие, утипуси. Люди.

Но мы рождены человеками. И когда в нас слишком много утипуси и всё меньше человечного, срабатывает биологическая обратная связь — утипуси уравновешиваются страданиями.

Как вода в сообщающихся сосудах.

Страдания делают душу мягкой, теплой, как размятый в человеческих руках пластилин.
Тогда она уже способна к трансформации в сторону большей человечности.

Сочувствия, жалости, великодушия. Совести.